Неточные совпадения
— О нет! — ответила за нее Вера Иосифовна. — Мы приглашали учителей на дом,
в гимназии же или
в институте, согласитесь, могли быть дурные влияния; пока девушка растет, она должна
находиться под влиянием одной только матери.
Зная твое доброе сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй! Неси сей крест с смирением и утешай себя тем, что
в мире не одни радости, но и горести! И кто же из нас может сказать наверное, что для души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере, еще
в институте была на сей счет
в недоумении, да и теперь
в оном же
нахожусь.
Жена его
находилась вовсе не
в таком положении; она лет двадцать вела маленькую партизанскую войну
в стенах дома, редко делая небольшие вылазки за крестьянскими куриными яйцами и тальками; деятельная перестрелка с горничными, поваром и буфетчиком поддерживала ее
в беспрестанно раздраженном состоянии; но к чести ее должно сказать, что душа ее не могла совсем наполниться этими мелочными неприятельскими действиями — и она со слезами на глазах прижала к своему сердцу семнадцатилетнюю Ваву, когда ее привезла двоюродная тетка из Москвы, где она кончила свое ученье
в институте или
в пансионе.
В минуты приезда неожиданных гостей княгиня только что вернулась из
института, где на другой день назначен был выпуск, и
находилась в неприятном волнении. Она встретила друзей с изумлением, и ее первым к ним словом был вопрос...
‹…› Брата Васю я уже
в Новоселках не застал, так как еще зимою отец отвез его кратчайшим путем
в Верро
в институт Крюммера, у которого я сам воспитывался.
В доме с семинаристом-учителем
находился один меньшой семилетний брат Петруша, а я по-прежнему поместился
в соседней с отцовским кабинетом комнате во флигеле, и те же сельские удовольствия, то есть рыжая верховая Ведьма, грубый Трезор и двуствольное ружье были по-прежнему к моим услугам.
Сколько раз ей, еще маленькой седьмушке, [Младшим классом
в институте считается седьмой.] потом, позже, воспитаннице-подростку средних классов представлялось, что там, на этой священной картине-образе,
находятся и они оба — она и Иоле, её черноглазый братишка, и их обоих,
в числе других детей, благословляет Христос.
Девушка помертвела. Какие бумаги, какие документы могла она ему показать? Все её документы
находились в канцелярии Н-ского
института. И даже, если бы они были при ней, разве она могла бы предъявить их своему будущему начальству? То краснея, то бледнея, стояла она, как уличенная преступница перед капитаном.
Знала, что Милица будет порываться всем существом своим ехать
в Белград, где
находились сейчас
в такой опасности все близкие её сердцу; что, все равно, всякие занятия и ученье
в институте вылетит y неё из головы и, что самое лучшее будет — это доставить возможность девушке проследовать на родину, где уже были вся её душа, все её мысли.
Явление любви-эроса
находится внизу —
в конфликте с безликой жизнью пола, вверху — с объективированным браком, с жизнью семьи, как социального
института.
Церковь, как организованный социальный
институт в истории, подлежит законам объективированного мира,
находится во власти утилитарности,
в ней затемнена Истина.